Тут хочу обратить внимание на одну деталь. На тот момент в Чечне находились в плену около 1. Иногда боевики требовали за них огромные выкупы – до сотен тысяч долларов, но в целом и в частности почти всегда сумма спускалась до 5- 1. То есть за сумму, уплаченную за Масюк, можно было бы освободить около половины наших солдат по глупости и преступному попущению либеральной власти оказавшихся в заложниках у бандитов. Но государство не чувствовало за собой ответственности за этих ребят, оно было занято другим – эффективные собственники в это время разворовывали и делили между собой госимущество, армия – разваливалась и правителям было на всё плевать.
В Думе вопрос об освобождении солдат поднимали только коммунисты. Выкуп солдат из плена стал делом их же родственников, и не всегда нужные суммы находились. Наши ребята были рабами – их заставляли делать самую тяжелую работу, им ломали руки, вырывали ноздри, выжигали глаза за малейшие провинности. Средняя продолжительность жизни русского военного в плену составляла, как кто- то подсчитал ещё тогда, четыре месяца. Один мой знакомый офицер, находившийся тогда в Чечне, а ныне уже покойный, передавал свои ощущения от известия об освобождения журналистов.
Наших ребят не освобождают, а эту гадину, которая годами нас предавала, обливала помоями – вытащили. Я не верил, что это правда происходит. А после хотелось поехать в Москву, перебить всех тамошних сволочей. Очень хотел убить Ельцина. Знаешь, приехать в Москву, зайти на приём под каким- нибудь предлогом и бить, бить ногами эту мразь, эту сволочь, а станут оттаскивать - грызть зубами, перегрызть ему глотку, разорвать руками лицо пока он, гнида, не сдохнет в конвульсиях”. Для Масюк всё это закончилось хорошо.
Она приехала в Москву, была встречена Ельциным, который вручил ей цветы, и, потупив глазки, что- то пробурчал о том, что “не каждому удаётся пережить то, что было с Вами”. Затем она получила очередную эту дешёвую, никому не нужную ТЭФИ и несколько американских премий.